Ян Ульрих: «Хочу извиниться перед своими болельщиками» - «Велоновости»

Ян Ульрих (Jan Ullrich), которому 2 декабря исполнится 50 лет, накануне премьеры четырёхсерийного документального фильма о его жизни «Охотник» (“Der Gejagte”), рассказал, почему признался в употреблении допинга только в 2013 году, а также о том, как была выстроена практика применения допинга. Ян Ульрих - первый и единственный велогонщик из Германии, выигравший Тур де Франс в 1997 году. Олимпийский чемпион в групповой гонке 2000 года, двукратный чемпион мира в разделке, победитель семи этапов Тур де Франс, Ян Ульрих не смог повторить успех 1997 года, став вечным соперником Лэнса Армстронга. В 2012 Спортивный арбитражный суд вынес Ульриху своего рода символическое наказание – два года дисквалификации за вовлечение в дело «Операсьон Пуэрто», его подиум Тур де Франс 2005 года, как и другие результаты, начиная с 2005 года и до завершения карьеры в феврале 2007 года, были аннулированы. Признание использования запрещённого переливания крови последовало от Ульриха только в июне 2013 года. Тогда Ян Ульрих говорил, что «не делал ничего, что не делали бы другие». Яну Ульриху пришлось пережить несколько личных кризисов, самый серьёзный из которых был в 2018 году, когда алкоголь и наркотики довели его до аварий и скандалов, но сейчас он вновь вернулся к здоровой и стабильной жизни. Старший брат Ульриха - Штефан рассказал, что только благодаря своему характеру Ян смог вернуться к нормальной жизни: «Ян пережил экстремальные взлёты и падения. Таких высот достигало не так много людей, но и такое глубокое падение мало у кого было. Борьба за выход из кризиса - тоже его характер. Он может мгновенно переключиться, поставить цель и всё начать заново». Сейчас в интервью DPA и Stern Ян Ульрих рассказал, как пришёл к использованию запрещённой практики переливания крови: "Прежде всего, я должен извиниться перед своими болельщиками. В то время я всегда говорил, что никого не обманывал, но теперь, оглядываясь назад, признаю, что ошибался. Тогда думал только о соперниках, а не о болельщиках. Конечно, были и гонщики, которые не делали ничего запрещённого, и перед ними тоже я должен извиниться. Что делали или не делали остальные профессиональные велогонщики в годы своей карьеры, каждый знает сам. Да, я использовал допинг, с которым столкнулся в 1995, 1996, перед Тур де Франс. Тогда мне убедительно объяснили. Я не боялся. В то время у меня не было сомнений. Я был молод, наивен и пришёл в уже существующую систему. Мне доказали, что допинг для меня незаменим. Если бы не он, моя карьера бы закончилась. Я никогда не чувствовал себя преступником. В то время считалось, что без посторонней помощи бороться в гонке, всё равно, что вступать в перестрелку, вооружившись только ножом. Таким было общее отношение - как выжить в гонке, если не принимать? А потом будешь ехать в пелотоне, понимая, что, наверное, только ты один едешь просто так. В 2006 году я не мог ничего рассказать, потому что не хотел стать предателем. Не хотел говорить полуправды, и тем более, всей правды. Если бы рассказал свою историю, у меня могло бы быть много прекрасных лет. Но мне не хватило смелости. Сейчас рад, что признал свою вину. Тогда почти все употребляли препараты, улучшающие выступление. Я принимал только то, что принимали и другие. Для меня обман начинается тогда, когда я получаю преимущества. Но их не было. Я просто хотел обеспечить равные возможности. Я был виноват и сейчас чувствую вину. Могу сказать совершенно искренне, что я не хотел никого обманывать, не хотел опередить других гонщиков. Просто тогда было другое время. В велоспорте существовала система, и я в неё попал. Для меня было важно бороться в гонках, имея равные возможности. Я считаю, что заслужил титул (победителя Тур де Франс-1997). Но решать другим. Я же считаю себя победителем Тур де Франс. Я хотел выиграть, и работал ради успеха. В то время у меня была новая команда, мне рекомендовали доктора Фуэнтеса, так я и попал туда. Всё проводилось под медицинским контролем. Я не боялся, потому что, в конце концов, я брал свою собственную кровь, это казалось естественным и делалось под контролем врача. Фуэнтес спросил меня: «Какой цвет светофора выбираешь? Зелёный, жёлтый или красный?» Я сразу понял, что он имеет в виду уровни риска. Я ответил: «Всегда зелёный». Даже не знаю, что подразумевали другие цвета».